*– перевод статьи, опубликованной в Responsible Investor
Летний цифровой фестиваль ответственных инвесторов был богат на моменты, заставляющие рефлексировать. Однако именно настолько же потрясающее, насколько и провокационное выступление Алекса Эдманса оставило меня с всепоглощающим желанием ответить. Будучи всецело «за» корпоративную инклюзию людей с ограниченными возможностями по моральным причинам, Профессор Эдманс сказал: «Я не знаю каких-либо исследований, которые бы указали, что если вы более инклюзивны по отношению к людям с ограниченными возможностями, ваши доходы поднимутся».
Такой благотворительный подход к инклюзии лиц с ограниченными возможностями превалирует даже прогрессивных кругах ESG и КСО. Отчасти именно потому наша индустрия такая дальновидная, призывы быть инклюзивными «потому что это правильно, а не из-за исследования McKinsey приземляются здесь на плодородную почву. Однако это еще и от кажущегося отсутствия данных. Принимая во внимание то, что глава организации Принципы ответственного инвестирования Фиона Рейнолдс провозгласила инклюзию людей с ограниченными возможностями следующей линией фронта ESG-инвестирования прямо перед пандемией, приподнятый интерес к этим вопросам – это не только новый феномен, но еще и подорванный.
Однако яркое напоминание, почему инвесторы не могут полагаться на свой моральный компас, не заставило себя долго ждать и пришло из США уже через неделю после пленарной сессии RIDigiFest. Минтруда предложил правило для фидуциаров, которым было разъяснено, что «обеспечение американских трудящихся надежными пенсионными накоплениями это первостепенная и в высшей степени достойная «социальная» цель планов, подпадающих под ERISA [Акт о пенсионном обеспечении трудящихся], активы плана не могут быть направлены на преследование других социальных или экологических задач».
Правило набрало 8 737 комментариев, в которых многие указывали на неверную характеризацию ESG-факторов, как «нематериальных», а другие волновались, что это повысит уровень настороженности по отношению к ESG-инвестициям. Международные комментаторы пошли дальше, заметив, что «предложение может создать нехороший прецедент на международном уровне».
Но это не только прецедент для инвестиционного сообщества. Во времена «фейковых новостей» и людей, «уставших от экспертов», неверное толкование ESG-факторов также ведет к созданию более широкого культурного прецедента, который распространяется значительно дальше намеченного применения и целевой аудитории предлагаемого правила. Это и создает нужду в ссылках на точные данные, когда мы говорим о финансовой материальности таких ESG-факторов, как корпоративная инклюзия людей с ограниченными возможностями.
Полоса гражданских прав
После того, как пандемия COVID-19 ударила по планете, бесчисленное количество экспертов, назвали 2020-й годом, когда «S» – социальные факторы – приобрели большую видимость. Джонатан Нейлан и его соавторы даже начали утверждать, что «S» в аббревиатуре ESG теперь стоило бы расшифровывать, как «стейкхолдеры». Благо лист стейкхолдеров обрастает все большими нюансами по мере того, как мы двигаемся через этот год пандемии. Например, в Morningstar повышение внимания к «S» факторам быстро связали с растущей поддержкой движения Black Lives Matter (BLM).
Сложно описать, насколько воодушевляет наблюдать за тем, что убийство Джорджа Флойда смогло запустить гражданско-правовой подход по отношению к некоторым категориям корпоративного разнообразия. Однако пока я радуюсь растущим правам меньшинств и инклюзии, я не могу не заметить, что самое многочисленное меньшинство в мире совсем не обязательно столь же вовлечено в процесс создания общей повестки по инклюзии и разнообразию.
По предпандемийным данным Всемирного банка и Всемирной организации здравоохранения, более 1 млрд человек (15% населения планеты) живут с какой-либо формой ограничения возможностей. Более того, из-за широкого распространенности таких хронических заболеваний, как диабет, нарушений сердечно-сосудистой системы и ментальных расстройств, каждый из нас может стать частью этого меньшинства на более поздних этапах жизни. К тому же, по мере того, как медицинские исследования углубляются в изучение биохимического эффекта COVID-инфицированности c точки зрения к развития широкого спектра серьезных хронических заболеваний у молодого населения, важность этой категории разнообразия может начать возрастать в ближайшие годы.
В то же время, пандемия создает уникальные условия для того, чтобы – выражаясь языком аналитиков Всемирного экономического форума – «перезагрузить» наш подход к интеграции факторов разнообразия и инклюзии, ведь она сосредотачивает наше внимание на этих вопросах под целым рядом разных углов:
- Сообщества и стейкхолдеры мобилизуются для совместной борьбы с угрозой COVID, в структуре которой по определению заложен эйджизм и эйблизм. Это повышает видимость старшего и более уязвимого населения в обществе;
- Пандемия не только в очередной раз обнажила формы несправедливости, она также персонифицировала их, что сделало их глубоко личными:
2.1. Сначала убийство Джорджа Флойда обнажило формы расовой и этнической несправедливости и мобилизовало заинтересованные стороны вокруг повестки разнообразия, связанной с движением BLM;
2.2. Затем, специфика политических, культурных, и идеологических обстоятельств вокруг наследия Рут Бадер Гинсбург и передачи ее места в Верховном суде США привела к схожему оживлению вокруг несогласия с несправедливостью. Несмотря на то, что в самом начале присутствовали некие попытки списать это несогласие со счетов, как проявление «белого феминизма», мгновенно последовавшее отрицание такого редукционизма свидетельствует о готовности к построению более интегрированных, холистических и интерсекциональных концепций социальной справедливости, разнообразия и инклюзии.
В поисках S-данных
Тогда как существующая обстановка создает возможности для развития более интерсекционального подхода к интеграции разнообразия и инклюзии, в котором категория по возможностям здоровья займет более видное место, сегодня этот аспект кажется забытым фронтом ESG-инвестирования, движимого S-факторами.
Глядя на популярное исследование McKinsey, которое когда-то стало «самой скачиваемой публикацией компании о разнообразии» несложно догадаться почему. Даже его обновленная версия за 2018 год очерчивает разнообразие как «более существенная пропорция женщин и этнически и культурно разнообразных личностей». Принимая во внимание, что исследованию пришлось полагаться на лимитированную выборку, состоящую всего из 6 стран даже в отношении этнического разнообразия, вычет категории по возможностям здоровья вероятнее объясним малой доступностью данных (особенно если учитывать, что категория «ограниченных возможностей» все же появляется в вынесенных в отдельную секцию «примерах исполнения»).
Популярность упомянутого исследования по сравнению с другими работами, поднимающими эту тему, может еще сильнее укоренить когнитивное искажение о том, что данных просто нет. Ирония состоит в том, что все это происходит на фоне так называемого «эффекта Греты», ставшего возможным благодаря климатической активистке Грете Тунберг.
Говоря прямо, инклюзивность по отношению всего к одной впечатляющей, открыто нейроразнообразной молодой девушке [Грете Тунберг], привела к тому, что 78% КСО профессионалов стали более осознанно подходить к «вопросам устойчивого развития и энергетики внутри своих компаний».
Однако данные по инклюзии людей с ограниченными возможностями снабжали нас интересными доказательствами задолго до «эффекта Греты». В конце концов, не только по моральным причинам инвесторы, которые представляют 2,1 трлн долларов, подписали совместное Заявление инвесторов о корпоративной инклюзии людей с ограниченными возможностями.
Самое многочисленное меньшинство мира обладает потрясающей потребительской способностью. Например, дискреционный доход американцев с ограниченными возможностями трудового возраста составляет 21 млрд долларов, что превышает аналогичные показатели для афроамериканского и латиноамериканского сообществ вместе взятых.
Еще в далеком 2005 году, 87% американцев либо «соглашались», либо «абсолютно соглашались», что они предпочли бы быть клиентами компаний, которые нанимают людей с ограниченными возможностями. Компании-чемпионы инклюзии по возможностям здоровья могут похвастаться тем, что их показатели доходности на 28% выше, а их коэффициент прибыльности – выше на 30%, чем у конкурентов.
Вопросы доказательной базы и доступности данных настолько же уместны по отношению к корпоративной инклюзии людей с ограниченными возможностями, насколько они уместны при обсуждении любого ESG-фактора. В то же время нам давно уже пора уплывать от благотворительного подхода к инклюзии людей с ограниченными возможностями.
Поскольку пандемия создала среду, способную ускорить наше движение через гражданско-правовой подход, мы находимся на прекрасных позициях не только для того, чтобы собирать больше данных, но и для того, чтобы полностью пересмотреть наш подход к интеграции факторов разнообразия и инклюзии; создать более интерсекциональный процесс, в котором инклюзия по вопросам здоровья занимает свое место наравне с остальными категориями разнообразия.
