Экономист Касымхан Каппаров – основатель проекта Ekonomist.kz. В начале ноября они совместно с фондом «Сорос-Казахстан» организовали форум, где обсуждались актуальные вопросы в области экономики Казахстана.
Каппаров получил как казахстанское, так и зарубежное образование. Он окончил экономфак КазГУ, юрфак КАЗГЮУ и курс по международному бизнесу Гарвардского университета. Также Каппаров – магистр делового администрирования Йокогамского Национального университета (Япония).
Мы поговорили с Касымханом Каппаровым о том, что делать Казахстану, когда потребление нефти во всем мире сократится; может ли наша страна быть успешной, сохраняя автократию; выгоден ли нам ЕАЭС и насколько конкурентоспособны выпускники факультетов экономики в Казахстане.
Оправдались ли ваши ожидания после окончания экономического форума? Какие были изначально цели этого мероприятия?
Целью форума «Открытая экономика», который прошел 8 ноября 2019 года в Алматы, являлось собрать в одном месте для диалога представителей государства, бизнеса, международных организаций, местных экспертов и сектора НПО, чтобы обсудить наиболее важные проблемы экономической политики и социальной справедливости в Казахстане.
С этой точки зрения форум удался, наш форум посетило около 200 человек. Все они, так или иначе, связаны либо с сектором НПО, либо с экономикой. У нас были представители министерств: это вице-министр индустрии и развития и вице-министр труда и соцзащиты. На каждой панели форума у нас были представители как местного экспертного сообщества, так и международные эксперты. У нас участвовали эксперты из шести постсоветских стран и Монголии, каждый является сотрудником одного из лучших исследовательских центров в своих странах.
Ключевым спикером нашего форума был экономист Сергей Гуриев, который до недавнего времени являлся главным экономистом Европейского банка реконструкции и развития. Он – один из последователей и активный исследователь в сфере институциональной экономики. Профессор Гуриев выступил с лекцией «Качественные институты и их влияние на экономический рост и неравенство».
Наш форум был посвящен тому, почему развитие институтов, в том числе гражданского общества, необходимо для экономического роста.
— Давайте перейдем к тому, что говорилось на этом форуме. Сергей Гуриев сказал, что Казахстан обогнал Россию по уровню ВВП. Действительно ли это так? Если так, то как это произошло?
— Действительно, по абсолютным цифрам Казахстан выглядит лучше, чем Россия. Но важно понимать, что это наше преимущество основано на том, что Казахстан является небольшой экономикой, в 10 раз меньше, чем в России. Также у нас население меньше, но при этом мы на душу населения экспортируем нефти в два раза больше, чем Россия. Так как у нас очень большая зависимость от нефти, то мы получаем относительно больше, чем Россия от ее продажи.
В краткосрочном плане это, конечно, плюс, потому что у нас больше доходов на душу населения. В долгосрочном – мы более уязвимы от внешних шоков, чем российская экономика. Например, у нас экспорт нефти занимает половину ВВП. То есть из всех товаров и услуг, которые мы производим в стране за год, половина из них – нефть, которую мы отправляем на экспорт за рубеж. В России этот показатель в два раза меньше – от продажи нефти они получают в два раза меньше на душу населения, чем мы.
— Есть ли какие-то исследования, где говорится, что, например, в течение 20-30 лет нефти в Казахстане станет меньше?
— Много исследований проводится по нефтяной экономике и много исследований проводят сами нефтедобывающие компании по количеству залежей. В Казахстане проблема нефти будет не в том, что она закончится, а в том, что ее добыча будет дорожать.
Есть локальная проблема, что у нас себестоимость нефти будет дорожать, также есть глобальная проблема, что долгосрочный тренд скорее будет идти на снижение потребления нефти в виде топлива. Будет развиваться ветроэнергетика, солнечная энергетика, и за счет этого будет снижаться потребление нефти. Но опять же, как говорил министр энергетики Саудовской Аравии, «Каменный век закончился не из-за того, что закончились камни, а потому что появились новые технологии». Проблема с нефтью во всем мире не в том, что нефть может закончиться. Скорее всего человечество перейдет на другие виды топлива раньше, чем нефть закончится.
— Что нам надо сделать для того, чтобы наша экономика продолжала развиваться в случае, если потребление нефти сократится?
— Это очень важный вопрос. Сейчас экономическая модель Казахстана существует за счет относительно выгодных цен на нефть на мировых рынках. Мы уже несколько раз проходили через внешние шоки, когда цена на нефть резко падала. В последний раз это было в 2014 году, когда правительство на себе ощущало, насколько оно не контролирует ситуацию, а является больше объектом для воздействия.
В этом плане необходима, конечно, диверсификация экономики. Весь вопрос заключается в том, какими методами диверсификацию достигать. С 2010 года в Казахстане реализуется госпрограмма инновационного инфраструктурного развития, нацеленная на то, чтобы диверсифицировать экономику. При этом доля обрабатывающей промышленности в экономике за это время сильно не поменялась, а даже снизилась, хотя цель была именно в том, чтобы повысить долю сектора, который обрабатывает, производит добавочную стоимость.
На этом фоне говорить, что у нас сейчас есть успешный кейс диверсификации экономики, мы не можем. Но Казахстан не единственная страна, которая сталкивается с такими проблемами. На самом деле проблема нефтяных экономик в том, что они не реформируют сами себя, пока у них не закончится нефть или пока нефть не упадет в цене. Есть случаи, когда, допустим, в Индонезии или в Нигерии был долгий период – 20-30 лет – когда экспорт нефти рос и эти страны по цифрам богатели, но, когда нефть закончилась, им пришлось проводить очень сложные, но необходимые реформы.
Казахстан сейчас находится на пороге того, что у нас есть накопленный запас прочности в виде Нацфонда, но при этом у нас назрела необходимость поменять экономическую модель и снижать зависимость от экспорта нефти.
— Экономист Гуриев сказал, что в нашей стране автократия. Может ли страна быть успешной, сохраняя этот режим?
— Да, проблема автократии заключается в том, что она, как правило, эффективна, когда благосостояние населения низкое и нужно его поднять до определенного уровня. В этом плане можно мобилизовать ресурсы в экономике административным путем, направить их на несколько отраслей, субсидировать отрасль для обеспечения рабочих мест, и за счет этого поднять общий уровень жизни.
С другой стороны, когда доходы в стране достигают среднего уровня, дальше структура экономики становится настолько сложной, что в ручном режиме вы не сможете им управлять. Мы видим, что госкомпании, которые были созданы в разных отраслях, на самом деле конкурируют с частными компаниями, и как правило, госкомпании менее эффективные, чем частные, просто потому что у менеджеров в госкомпаниях нет прямой заинтересованности в прибыльности этих компаний. Как результат, они являются убыточными.
Яркий пример, допустим, создание госкомпании в сфере туризма или в сфере бюджетных авиаперевозок, которые, по сути, собой подменяют частные инициативы. Роль государства в странах, где есть лишние деньги, как у нас нефтяные деньги, зачастую меняется, и государство начинает более активно вовлекаться в рыночные отношения, хотя оно должно осуществлять только базовые функции: это обеспечение безопасности, качественное образование и здравоохранение, общественные блага в виде освещения улиц и дорожного покрытия, чистых улиц.
— Я правильно понимаю, что создание лоукостера Fly Arystan – это не есть хорошо для экономики?
— Это не прямая функция государства. Понятно, что если есть недоработки в других отраслях, допустим, в обеспечении безопасности, то государство должно фокусироваться на этих вещах. Есть вещи, которыми государство не должно заниматься, и главное – оно не должно подменять собой частный сектор. Тот же Fly Arystan может быть частной местной компанией, или это может быть иностранная компания, которая придет и будет предоставлять сервис либо не хуже, либо лучше, чем госкомпания.
— Казахстан вообще считается успешной, развитой страной?
— Все относительно, конечно. Если мы хотим себя успокоить, мы будем сравнивать себя с Афганистаном. Если мы хотим себя заставить выйти из зоны комфорта и достичь чего-то большего, мы должны сравнивать себя с Малайзией и с Турцией – странами, которые сопоставимы по уровню доходов и у которых мы можем чему-то поучиться. Или Южная Корея, которая 50 лет назад была абсолютно нищей аграрной страной, а сейчас является одной из топ-10 экономик в мире.
— Действительно ли мы можем с нынешними показателями экономики войти в течение некоторого времени в тридцатку развитых стран? Если нет, то какие для этого нужны реформы?
— Сейчас очень важный решающий момент. Либо государство будет продолжать свою деятельность в текущей экономической модели экстрактивных институтов, когда вы добываете ренту и распределяете ее внутри общества. То есть государство распределяет и решает: «Сегодня я помогу банкам, завтра помогу «КазАгро» и послезавтра я спишу кредиты людям». В такой ситуации экономика перестает расти, потому что в обществе формируется рентоориентированное поведение, и все занимаются выбиванием денег из государства, а не повышением эффективности.
Если правительство откажется от этой модели, которая порождает иждивенческие настроения общества, в первую очередь у чиновников, то оно должно будет перейти к модели предоставления услуг обществу, базовых условий и сервисов. И сделать это максимально качественно. То есть оно обеспечит транспорт, безопасность, качественное образование, решит проблему коррупции и обеспечит независимость судов и свободу слова.
Вот в таком случае общество не будет ждать того, что государство будет давать ему деньги, а будет самостоятельно заниматься предпринимательством. Это повысит и инвестиционную привлекательность экономики и поможет привлечь иностранные инвестиции. Тогда с помощью этих правил игры, которые экономисты называют «институтами», Казахстан может потенциально войти и в тридцатку, и даже в двадцатку развитых стран.
— У нас из-за безработицы люди вынуждены ехать в крупные города. Что нужно сделать для того, чтобы это прекратилось?
— Внутренняя миграция никогда не прекратится, в этом нет ничего плохого. С точки зрения экономиста, есть проблема ограниченности ресурсов, в данном случае это человеческие ресурсы. Если эти ресурсы не востребованы в сельской местности, то есть смысл в том, чтобы они переезжали в более крупные населенные пункты.
Другое дело, что есть проблема, когда все жители переезжают в один-два города. Это можно назвать стихийной миграцией, потому что в этих городах недостаточно инфраструктуры, рабочих мест, но тем не менее люди туда переезжают, и условия, в которых они живут там, хуже, чем у тех, кто живет в этих городах. Важно, чтобы миграционный поток распределялся так, чтобы он не концентрировался на двух-трех городах. Также надо, чтобы люди мигрировали в малые и средние города тоже. Важно, чтобы в этих городах успевала создаваться инфраструктура для этих людей.
— Понятно, что нужно развивать инфраструктуру, строить школы, садики и прочее. Власти же видят проблему, почему не предпринимают меры?
— В Казахстане нет проблемы с деньгами. Деньги на строительство школ и больниц у нас есть. У нас была программа «100 школ, 100 больниц». Основным препятствием сейчас является бюрократия и процесс распределения ресурсов, потому что, когда у вас очень централизованный аппарат, когда все решения принимаются в одном месте, вы не знаете, что происходит на уровне районов или районных центров. Но при этом вы решаете, будет там школа или нет. Эта проблема решается только через децентрализацию и через то, что часть полномочий центральных органов должна быть передана на местный уровень с соответствующими бюджетными средствами.
В развитых странах принято, что большая часть налогов, которая формируется на местном уровне, остается там же для решения проблем этого региона. У нас немного другая ситуация, потому что деньги, которые собираются на местном уровне, передаются в республиканский бюджет и оттуда уже распределяются.
В основном у нас дотируются южные регионы Казахстана, поскольку они собирают мало налогов. При этом Алматы и Атырауская область – исторические доноры, они собирают больше налогов и передают больше в республиканский бюджет. Такое распределение ресурсов делается для того, чтобы снизить диспропорцию между регионами.
Минус такой системы в том, что она убивает стимулы местных властей увеличивать налогооблагаемую базу. Как только в местном бюджете остается большая часть того, что вы собираете на местном уровне, у вас появляется стимул развивать бизнес, встречаться с бизнесменами, спрашивать, какие у них проблемы, решать их проблемы, обеспечивать безопасность и привлекать инвесторов. Если у вас большую часть собранных налогов забирают, то ваш стимул проявляется в том, чтобы иметь какие-то неформальные отношения с бизнесом для того, чтобы лично обогащаться. Ваш результат не привязан к тому, что вы делаете. Поэтому единственное (решение, – ред.) – это децентрализация.
Оригинальная статья была опубликована 22 ноября 2019 года на сайте holanews.kz
