Янис Варуфакис
АФИНЫ – Вот так заканчивается капитализм: не революционным взрывом, а эволюционным стоном. Когда-то капитализм постепенно, исподтишка вытеснял феодализм, пока однажды основная масса человеческих отношений вдруг не стала рыночной, а феодализм не оказался сметён. И точно так же сегодня капитализм свергается новым экономическим укладом – техно-феодализмом.
Это серьёзное заявление после массы преждевременных прогнозов о смерти капитализма, особенно со стороны левых. Но на этот раз оно вполне может оказаться верным.
Уже раньше можно было различить явные намёки. Цены облигаций и акций, который должны двигаться в резко противоположных направлениях, быстро и в унисон растут, иногда падая, но всегда вместе. Стоимость капитала (то есть доходность, которая требуется владельцам ценных бумаг) должна падать с повышением волатильности, но вместо этого она растёт на фоне возросшей неопределённости по поводу будущей доходности.
Но, наверное, самый чёткий сигнал о том, что происходит нечто серьёзное, был дан 12 августа прошлого года. В тот день мы узнали, что за первые семь месяцев 2020 года национальный доход Великобритании упал более чем на 20%, что было намного хуже даже самых мрачных предсказаний. Спустя несколько минут индекс Лондонской фондовой биржи подскочил более чем на 2%. Ничего подобного никогда не случалось. Финансы оказались полностью оторваны от реальной экономики.
Но действительно ли все эти беспрецедентные события означают, что мы перестали жить при капитализме? Ведь капитализм переживал фундаментальные трансформации и раньше. Не должны ли мы просто приготовиться к его новейшей реинкарнации? Нет, я так не думаю. То, что мы наблюдаем, это не просто очередная метаморфоза капитализма. Это нечто намного более глубокое и тревожное.
Да, с конца XIX века капитализм пережил радикальные преображения как минимум дважды. Первая крупная трансформация капитализма, когда его конкурентное обличье сменилось олигополией, произошла в ходе второй промышленной революции: электромагнетизм возвестил появление крупных сетевых корпораций и мегабанков, необходимых для их финансирования. Форд, Эдисон и Крупп пришли на смену пекарю, пивовару и мяснику Адама Смита в качестве главных локомотивов истории. Последующий бурный цикл мега-долгов и мега-доходов со временем привёл к краху 1929 года, Новому курсу, а после Второй мировой войны к Бреттон-Вудской системе, которая – со всеми своими ограничениями в сфере финансов – обеспечила редкий период стабильности.
Конец Бреттон-Вудса в 1971 году дал старт второй трансформации капитализма. Поскольку растущий торговый дефицит Америки стал главным источником совокупного спроса в мире (поглощая чистый экспорт Германии, Японии, а затем и Китая), США превратились в мотор наиболее энергичной фазы глобализации капитализма, когда постоянный обратный приток немецких, японских, а позднее китайских прибылей на Уолл-стрит позволял всё профинансировать.
Но чтобы сыграть эту роль, функционеры Уолл-стрит потребовали освобождения от всех ограничений, связанных с Новым курсом и Бреттон-Вудсом. Благодаря дерегулированию олигополистический капитализм мутировал в финансиализированный капитализм. И если когда-то Форд, Эдисон и Крупп пришли на смену смитовским пекарю, пивовару и мяснику, то теперь новыми главными героями капитализма стали Goldman Sachs, JP Morgan и Lehman Brothers.
Хотя у этих радикальных трансформаций были серьёзные негативные последствия (Великая депрессия, Вторая мировая война, Великая рецессия, Долгая стагнация после 2009 года), они не изменили главное свойство капитализма – это система, которой движет частная прибыль и рентные доходы, изымаемые с помощью рынка.
Да, переход от смитовского капитализма к олигополистическому невероятным образом увеличил прибыли и дал возможность конгломератам применять свою колоссальную рыночную силу (то есть вновь обретённую свободу от конкуренции) для извлечения огромных рентных доходов из потребителей. Да, Уолл-стрит извлекал ренту из общества с помощью рыночных форм грабежа средь бела дня. Однако олигополии и финансиализированный капитализм были движимы именно частными прибылями, которые повышались благодаря рентным доходам, извлекаемым с помощью рынка – либо зажатого в угол, например, компаниями General Electric или Coca-Cola, либо придуманного, например, банком Goldman Sachs.
Всё изменилось после 2008 года. С тех пор как в апреле 2009 года центральные банки стран «Большой семёрки» коллективно начали использовать свою возможность печатать деньги для возврата к жизни глобальной финансовой системы, произошёл глубокий сбой. Сегодня мотором мировой экономики стало непрерывное печатание денег центральными банками, а не стремление к частной прибыли. Тем временем процесс извлечения стоимости всё больше смещается: от рынков – к цифровым платформам, таким как Facebook и Amazon. Эти компании работают уже не как олигополистические фирмы, а как частные феодальные княжества или поместья.
Именно тот факт, что балансы центральных банков, а не прибыли теперь стали мотором экономических систем, объясняет случившееся 12 августа 2020 года. Услышав мрачную новость, финансист подумал: «Прекрасно! Банк Англии, запаниковав, напечатает ещё больше фунтов и направит их нам. Самое время покупать акции!». Во всех странах Запада центральные банки печатают деньги, которые финансисты затем ссужают корпорациям, которые используют их для обратного выкупа собственных акций (чьи котировки потеряли связь с размером прибыли). Тем временем цифровые платформы заменили собой рынки в качестве места изъятия частных богатств. Впервые в истории практически все люди бесплатно производят основной капитал крупных корпораций. Ведь именно это происходит, когда вы загружаете материалы в Facebook или перемещаетесь с включённым приложением Google Maps.
Всё это не означает, конечно, что традиционные капиталистические отрасли исчезли. В начале XIX века многие феодальные отношения оставались нетронутыми, хотя капиталистические отношения уже начинали доминировать. Сегодня капиталистические отношения остаются нетронутыми, но техно-феодальные отношения начинают их вытеснять.
Если я прав, тогда любая программа стимулов обречена стать одновременно и слишком большой, и слишком маленькой. Никакие процентные ставки никогда не будут соответствовать полной занятости, не вызвав при этом волну корпоративных банкротств. А с классовой политикой, в которой партии, потворствующие капиталу, конкурируют с партиями, которые ближе к труду, покончено.
Но хотя капитализм может заканчиваться стоном, вскоре может последовать взрыв. Если люди, страдающие от техно-феодальной эксплуатации и шокирующего неравенства, сумеют обрести свой коллективный голос, он будет очень громким.
Янис Варуфакис – бывший министр финансов Греции, сейчас лидер партии MeRA25 и профессор экономики в Афинском университете.
