ЭСУ-инвестирование, ценности и инклюзия после СOVID-19

Редакция Ekonomist.kz публикует перевод статьи автора из Your Public Value

Следующая линия фронта в учете экстра-финансовых показателей

Всего за несколько дней до того, как новый коронавирус начал свое «международное турне» и в итальянской Ломбардии подтвердились новости о первых смертях, Фиона Рейнолдс из Принципов ответственного инвестирования ООН назвала инклюзию людей с ограниченными возможностями «новой линией фронта» в ЭСУ (экологическом, социальном и управленческом) инвестировании.

В поддержку ее слов выступил Пол Дженнаро из Voya продолжил, заявив что именно «эти вопросы должны были оказаться в самом сердце» Глобального саммита по этике в этом году. Может показаться, что последовавшие за этим два месяца заставили нас жить в совсем ином мире. Организаторы вышеупомянутого саммита сейчас думают о том, на какой срок его переносить, а бесчисленные вебинары и zoom-конференции переместили свой фокус на вопросы пандемии.

На связанных с COVID онлайн-собраниях поднимались самые разные вопросы индустрии: от вакцинных/пандемических облигаций и страховых полисов для курьеров до корпоративной жизнестойкости, способности к адаптации и деглобализации производственных цепей. Между обсуждениями характера экономического кризиса и механизмов антихрупкости, невольно начинаешь задаваться вопросом о том, какое место слово «инклюзия» занимает в этих дискуссиях сегодня.

Удивить кого-то тем фактом, что одни США обладают резервом в 10,7 млн талантов, чей труд не используется, может оказаться куда сложнее в мире, где 47 млн работодателей (54% всех работодателей планеты) работают в секторах экономики, наиболее остро пострадавших от пандемии.

По-прежнему «в самом сердце»?

Можно долго спорить о том, принимаем ли мы глобальные меры по изоляции для того, чтобы снизить нагрузку на национальные системы здравоохранения, или все же пытаемся найти адекватный баланс между сохранением человечности и сохранением экономики. Однако вопрос физиологических (не-)возможностей проник глубоко внутрь происходящего. 

Как нам не перестают твердить, COVID-19 склонен к дискриминации против старшего поколения и людей с историей хронических заболеваний (будь то рак, диабет, заболевания сердечно-сосудистой или дыхательной систем). Примечательно, что по данным Нью-Йорка на 14 апреля 2020, почти половина (47,7%) всех ушедших из жизни вследствие SARS CoV-2 были людьми старше 75 лет. Еще четверть смертей (24,6%) была связана с пациентами в возрасте между 65 и 74 годами. Оставшаяся четверть летальных исходов (23,1%) отражала ситуацию с пациентами в возрасте между 45 и 64 годами. Тогда как инфицированные в возрасте между 0 и 44 годами составляли чуть менее 5% от этой печальной статистики.

Оценить всю глубину потенциала для возрастной (и вместе с тем, по сути, эйблистской дискриминации), которая может сопутствовать «открытию экономики» и предприятий второстепенного значения, можно даже не вдаваясь в подробности риска заболеваемости. 

Всемирно-известный генетик, изучающий процессы старения в Гарварде, Дэвид Синклер, недавно снова озвучил мысли, которые вот уже не первый год пытается донести до общественности: «Мы можем воспринимать старение, как недуг, поддающийся лечению, если не болезнь, против которой мы можем выписать лекарства». Более того, он добавил, что именно «…старение является одной из главных причин болезней и ограниченных возможностей» на планете».

Общественный популизм и автократический либерализм

Неудивительно, что голоса прежде известные своим недовольством Гретой Тунберг и «Пятницами во имя будущего» теперь переключились на публичное битье мер физического дистанцирования. Как я уже указывала в cвоей предыдущей статье для “Your Public Value” (перевод доступен на Ekonomist.kz), мы достигли определенных успехов в отношении мобилизации правительств и законопроектов, поддерживающих развитие «зеленых» финансов. Вместе с тем, в эпоху «фейковых новостей» просвещение общественности становится все более неподъемной задачей, так как люди легко становятся пешками экономического популизма.

С общественной оппозицией карантинных мер картина до боли похожая. И здесь я не говорю о былой увлеченности премьера Великобритании Бориса Джонсона идеями «стадного иммунитета». Ведь нам все же довелось увидеть, как даже человек, чье заигрывание популизмом во многом привело к Брекзиту, в конце концов избрал более человеко-ориентированный курс в борьбе с пандемией. Я не говорю и о таких консервативных политиках и публичных личностях, как американские журналисты и политики Гленн Бек или Дэн Патрик, которые призывали заплатить человеческими жизнями за возобновление экономической деятельности. Ведь мы уже насмотрелись на американцев, «звонящих в колокол» по самим себе от Албани до Мичигана и отстаивающими свою «свободу» умереть.

Мы склонны воспринимать менее либеральные общества, как некую смесь автократических властей и общественности, которая стремится к либерализму. 

Однако грустная реальность состоит в том, что в странах, которые принято называть нелиберальными, правительства могут принимать на удивление гуманные и прогрессивные решения. 

Недавно никто иной, как президент РФ Владимир Путин обратился к своей нации напомнив, что «…в первобытные времена стариков, больных детей, ослабевших людей просто бросали ради выживания всего племени… Но мы живем в XXI веке. И скажу прямо: те, кто сейчас предлагает пожертвовать людьми, оставить их на произвол судьбы, по сути, призывают вернуться к дикости и варварству». Добавив при этом, что: «…общество Спарты, действительно, было построено на жестких порядках. Однако ей это не помогло. И в конечном счете она утратила свою государственность. Как говорится, история поучительная».

В Казахстане, где общество критически отзывалось о стремлении правительства развивать программы «зеленого» роста и строительства ультрасовременного Международного финансового центра «Астана» (МФЦА) для развития «устойчивых» финансов, теперь также пытаются критиковать своевременную реакцию на угрозу COVID-19. 

Казахстан – страна, которая объявила режим ЧП практически сразу после подтверждения первых случаев заражения, сейчас ослабляет свои карантинные правила. Принимая во внимание то, что количество инфицированных все еще продолжает расти, можно сделать вывод, что решение о послаблениях было принято в угоду общественности, которая больше озабочена вопросами экономики и личного досуга, чем ценностями и общественным здоровьем.

Полагаться на мораль среднестатистического человека?

Мы можем построить жизнестойкие, анти-хрупкие, способные к адаптации компании. Мы можем подтолкнуть правительства на человеко-ориентированный курс. Однако кризис с COVID-19 с новой силой указал нам на то, на что неустанно указывает кризис климатический. Мы просто не сможем решить все эти проблемы, если мы не сможем заручиться поддержкой широкой общественности по этим вопросам.

В своем докладе «На пути к равенству», Accenture пишет, что корпоративные чемпионы Индекса равенства по возможностям (DEI) «…достигли 28% прироста к годовому доходу, удвоения чистой прибыли и 30% роста экономической рентабельности». Хотим мы того или нет, но желание обыкновенного потребителя потратить свои деньги в соответствии со своими ценностями находится в самом стержне системы. 

Если маргинализованные массы способны сбивать правительства с курса на человечность, можем ли быть уверены в том, как такой переворот в общественных ценностях скажется на ценностях корпоративных?

Учитывая, что сейчас почти все мы работаем не выходя из дома, физическое дистанцирование способно послужить началом золотого века инклюзии сотрудников с ограниченными возможностями. Однако это случится только в том случае, если мы не дадим эйджизму и эйблизму просочиться в наши жизни вместе с вызовами пандемии. То, в какую сторону мы повернем и в каком мире будем жить, будет зависеть от того, насколько хорошо мы сможем защитить сейчас уязвимых, а вместе с ними и наши ценности.