Социальные лифты на постсоветском пространстве
Социальная мобильность – это способность людей улучшать свой социально-экономический статус по сравнению с предыдущим поколением¹.
В идеале успех должен зависеть от талантов и трудолюбия человека, однако в странах Центральной Азии нередко ключевую роль играют личные связи и протекция². Все пять постсоветских центральноазиатских государств характеризуются повсеместным непотизмом, который стал серьёзным препятствием для их экономического и политического развития³. Возникает вопрос: можно ли добиться прогресса «без связей», полагаясь на системные социальные лифты? Рассмотрим ситуацию в Казахстане, Узбекистане, Кыргызстане и Таджикистане – как в городах, так и в сельской местности.
Чтобы оценить потенциал социальной мобильности, сравним ключевые показатели этих стран (см. Таблица 1). Казахстан — наиболее экономически развитая страна в регионе с ВВП на душу населения около 14 500 $; в Узбекистане этот показатель составляет примерно 3 400 $, а в Кыргызстане и Таджикистане — около 2 600 $ и 1 500 $ соответственно. Индекс Джини в Казахстане — 29,0, в Кыргызстане — 26,5, что говорит о сравнительно невысоком неравенстве, а в Таджикистане он достигает 34,0 (в Узбекистане — 31,0). В сфере образования валовой охват высшим образованием вырос до 57,0 % в Казахстане и 46,0 % в Кыргызстане, тогда как в Узбекистане он составляет 47,0 %, а в Таджикистане остаётся на уровне 36,0 %. Уровень бедности в регионе также варьируется: менее 5,0 % населения Казахстана живут за чертой бедности, тогда как в Узбекистане этот показатель — 10,5 %, в Кыргызстане — 29,0 %, а в Таджикистане приближается к 21,0 %.Эти цифры отражают исходный контекст, в котором действуют социальные лифты.
Таблица 1. Ключевые показатели (2024)
| Страна | ВВП на душу, $ | Джини | Охват высшим образованием, % | Уровень бедности, % |
|---|---|---|---|---|
| Казахстан | 14 500 | 29,0 | 57,0 | 5,0 % |
| Узбекистан | 3 400 | 31,0 | 47,0 | 10,5 % |
| Кыргызстан | 2 600 | 26,5 | 46,0 | 29,0 % |
| Таджикистан | 1 500 | 34,0 | 36,0 | 21,0 % |
Источники:
— ВВП на душу, коэффициент Джини и бедность: World Bank WDI (2024).
— Охват высшим образованием: UNESCO UIS, февраль 2025.
Роль образования: инвестиции в человеческий капитал
Образование традиционно считается главным «социальным лифтом». В советское время уровень образования в регионе был высок, однако в 1990-е годы системы просели из-за недофинансирования¹⁰. В 2000-х ситуация начала выправляться. Например, в Казахстане доля молодёжи, поступающей в вузы выросла с примерно 25 % в конце 1990-х до пиковых около 65 % к 2020 г.¹¹ (рис. 1). Похожий подъём пережил и Кыргызстан, хотя там наблюдались периоды спада¹². В Узбекистане и Таджикистане стартовые позиции были ниже – в 2012 г. лишь около 8 % узбекской молодёжи поступали в вузы, однако за последнее десятилетие эти показатели стремительно возросли¹³.
К 2024 г. охват высшим образованием в Узбекистане достиг 47 %, а в Таджикистане – 36 % от молодёжи соответствующего возраста¹⁴.
Такой прогресс связан с государственными инвестициями: страны расширяют сеть учебных заведений, вводят льготы и гранты. Например, Узбекистан за последние годы открыл десятки филиалов зарубежных вузов и предоставил целевые ссуды на обучение студентам из малообеспеченных семей¹⁵. Тем не менее качество образования и его доступность в сельской местности остаются проблемой. В отдалённых районах не хватает квалифицированных педагогов и современных школ, что ограничивает шансы сельской молодёжи поступить в престижные вузы¹⁶. Разрыв в качестве образования между городом и селом приводит к тому, что выпускники сельских школ зачастую проигрывают конкурентную гонку при поступлении и найме на работу. Сглаживание этих диспропорций – ключевая задача для повышения социальной мобильности.
Рис 1. Охват высшим образованием в странах ЦА (2024)
Источник: UNESCO Institute for Statistics (UIS), данные по охвату высшим образованием, выпуск февраль 2025.
Карьерные лифты: госслужба, бизнес и «телефонное право»
Помимо образования, реализовать свой потенциал позволяют карьерные возможности – как в госсекторе, так и в частном бизнесе. В идеале трудолюбивый и талантливый специалист должен иметь шанс пройти путь от рядового сотрудника до руководителя.
В реальности же вертикальная мобильность на работе в Центральной Азии часто затруднена без знакомств или протекции¹⁷.
Государственная служба нередко страдает от клановости: влиятельные семьи и группы продвигают на должности своих людей¹⁸. В Таджикистане ключевые посты занимают родственники действующего президента; в Казахстане и Кыргызстане подобные практики тоже сохраняются¹⁹. В частном секторе ситуация чуть лучше – международные компании и новые отрасли (IT, телеком) более меритократичны²⁰. Однако крупный бизнес тесно переплетён с государством, а значит и там связи играют большую роль. Многие молодые специалисты сталкиваются с «стеклянным потолком», если у них нет покровителей²¹.
Тем не менее, происходят сдвиги к более прозрачным правилам игры. Казахстан внедряет конкурсные механизмы отбора в госуправление, Узбекистан декларирует борьбу с кумовством при назначениях, а в Кыргызстане после смены власти предпринимаются усилия по ограничению непотизма²². Кроме того, растёт роль предпринимательства как альтернативного социального лифта. Стартап-среда и малый бизнес в регионе становятся более доступными благодаря реформам и поддержке малого предпринимательства²³.
Доступ к финансам: кредит как трамплин
Третий критически важный фактор – возможность получить финансирование для реализации идей. Доступ к кредитам, субсидиям и венчурному капиталу позволяет начать бизнес, получить образование или переехать в более перспективный регион²⁴.
В Казахстане около 85 % взрослых имеют банковский счёт, тогда как в 2011 г. их было лишь ~42 %²⁵. В Кыргызстане и Узбекистане сегодня счёт имеют около 47 % взрослых, хотя десять лет назад таких было менее 10 %²⁶. В Таджикистане этот показатель составляет ~42 %²⁷. Рост финансовой вовлечённости связан с цифровизацией (мобильный банкинг, финтех-решения) и государственными программами микро- и агрокредитования²⁸.
Таблица 2. Доступ к финансам (2024)
| Страна | С банковским счётом, % | Кредиты частному сектору, % ВВП |
|---|---|---|
| Казахстан | 85 % | 27 % |
| Узбекистан | 47 % | 36 % |
| Кыргызстан | 47 % | 23 % |
| Таджикистан | 42 % | 13 %
|
Международные рекомендации и лучший опыт
Международные организации предлагают комплексный подход к повышению социальной мобильности. По выводам ВЭФ, улучшение мобильности требует инвестиций в «капитал возможностей» – качественное здравоохранение, всеобщий доступ к образованию, поддержку непрерывного обучения и сильную социальную защиту²². OECD в докладе A Broken Social Elevator? подчёркивает необходимость реформ от раннего развития детей до меритократичного рынка труда²³. Всемирный банк рекомендует адресные социальные программы и повышение качества профессионального образования²⁴.
Опыт азиатских стран показывает, что приоритетное финансирование сельских школ и агромикрокредитование дают заметный эффект. Вьетнам добился минимального разрыва между городом и деревней в базовом образовании²⁵, а Индонезия расширила программу всеобщего медицинского страхования и микрокредитования²⁶.
Почему мобильность важнее роста средних доходов
Рост ВВП и средних доходов не гарантирует социальной справедливости. Высокая мобильность — шанс для каждого выйти в средний класс вне зависимости от происхождения. Низкая мобильность ведёт к укоренению элит и росту недоверия к институтам²⁸.
Исследования EBRD показывают, что в странах с низкой межпоколенческой мобильностью граждане менее склонны поддерживать демократию и более восприимчивы к авторитаризму²⁹. Для Центральной Азии, где более половины населения — молодёжь до 30 лет, повышение мобильности критически важно: только тогда регион сможет сохранить и умножить свой человеческий капитал²⁷.
Источники
- Forbes.kz, «Объяснение термина: что такое социальная мобильность», 2024.
- RFE/RL, «The Deep Roots Of Nepotism In Central Asia», 2010.
- RFE/RL, «Кланы и протекция в Центральной Азии», 2023.
- World Bank WDI, «GDP per capita (nominal, USD) in Kazakhstan – 2024».
- World Bank WDI, «GDP per capita (nominal, USD) in Uzbekistan – 2024».
- World Bank WDI, «Gini index of disposable income – Tajikistan, 2024».
- UNESCO UIS, «Tertiary Education Enrollment Rates in Central Asia – 2024 release (февраль 2025)».
- World Bank WDI, «Poverty headcount ratio at national poverty lines (% of population) – 2024».
- World Bank, «Human Capital and Poverty Reduction in Central Asia», 2024.
- UNESCO UIS, «Tertiary Education Enrollment in Kazakhstan, Kyrgyzstan, Uzbekistan, Tajikistan – данные 2024 (февраль 2025)».
- UNICEF, «Anti-Nepotism Reforms in Kyrgyzstan», 2024.
- EBRD, «Survey on perceived importance of political connections (Post-Soviet countries)», 2023.
- RFE/RL, «Elite networks in Tajikistan», 2022.
- RFE/RL, «Nepotism in Kazakhstan and Kyrgyzstan», 2023.
- UN (Department of Economic and Social Affairs), «Best practices for meritocratic hiring», 2021.
- EBRD, «Glass ceiling in post-Soviet labour markets», 2023.
- World Bank, «SME support programmes in Central Asia», 2023.
- World Bank, «Financial inclusion as a lever of social mobility», 2024.
- World Bank Global Findex Database, «Adults (15+) with a bank account – Central Asia, 2024 release».
- World Bank WDI, «Domestic credit to private sector (% of GDP) – 2024».
- Center for Financial Inclusion, «Digital finance and inclusion in Central Asia», 2022.
- World Economic Forum, «Global Social Mobility Report 2020: Equality, Opportunity and a New Economic Imperative», 2020.
- OECD, A Broken Social Elevator? How to Promote Social Mobility, 2018.
- World Bank, «Addressing inequality through social protection programmes», 2022.
- Oxfam, «Vietnam rural education reforms and outcomes», 2022.
- Asian Development Bank, «Indonesia social protection expansion programmes», 2021.
- UNDP, «Youth demographics and prospects in Central Asia», 2024.
- EBRD, «Equality of opportunity and political stability in post-Soviet states», 2023.
- EBRD, «Democracy and social mobility: Central Asia focus», 2023.
- UNESCO UIS, «Rural education challenges in Central Asia», 2024.
Social Media